Уведено с дайрей

Upd. Считаю, нужно определять и дальше.

Ирэн Адлер - Равенкло.
Лейстрейд - Гриффиндор.
Миссис Хадсон - Хаффлпафф.
Андерсон - Слизерин.
Майкрофт - Равенкло/Слизерин.
Салли Донован - Слизерин.

Tori Amos - Winter

Живая, искренняя, тонкая и чувственная Тори в самом начале ее сольной карьеры - 92 год.

Boys get discovered as winter melts
Flowers competing for the sun
Years go by and I'm here still waiting
Withering where some snowman was
Mirror mirror where's the crystal palace
But I only can see myself
SKATING around the truth who I am
But I know Dad the ice is getting thin

Старая кровать в методах советского воспитания

Недавно в разговоре с мамой я вспомнила свое советское голоштанное детство. А надо сказать, что очень большую часть того времени, которое милостивое мироздание отвело на самые прекрасные года моей жизни, я проводила на дедушкиной даче. Дачу я очень любила и люблю до сих пор, хотя по семейным причинам не была там уже лет 15, и это моя незаживающая рана, но не о том речь.

С самого моего раннего, голотрусного и лифчикоотсутствующего детства на той самой даче я спала на кровати прабабушки Груши. (Прабабушка умерла, когда мне было года три, так что ни у кого жизненное пространство я не отбирала, есличо.) Так вот, эту кровать я ненавидела всегда, сколько себя помню. Прабабушкина кровать изначально была, как говорят, очень клевой в смысле матраца и прочего юзабилити для спины, и, справедливости ради, частично это ощущалось и мной. Проблема была в том, что мне она досталась уже изрядно потрепанной на ночных фронтах. Две пружины в ногах были безнадежно продавлены, что при лежачем положении создавало ощущение, что я скатываюсь куда-то в болото. Остальные же пружины говорили. О, как они разговаривали! Их стон и кудахтанье были так искренни и громки, что я слышала их во сне, а иногда я даже просыпалась от того, что одна из пружин, на которую только что прилегла другим боком, возмущалась особенно громко.

Всеми этими наблюдениями я поделилась с мамой. Ее ответ меня удивил.

- Что же ты нам не сказала? Что же ты молчала все это время?

Я? Молчала? Я говорила им это каждый год, каждое лето, и даже несколько раз за лето. Но меня или не слушали, отмахиваясь, как от надоедливой мухи, или говорили одно и тоже: "Как тебе может не нравиться такая замечательная кровать?".

Мама, однако, ничего этого не помнила. Она действительно не помнила, что я на это жаловалась, хотя я четко помню, что жаловалась непрерывно.

Но главный сюрприз меня ждал в другом.

- Ты знаешь, - сказала мама после недолгих раздумий, - очень вероятно, что нам тогда просто не было куда тебя положить. Мы свозили на дачу старую мебель, и то мест не хватало... Ну вот ты жаловалась, а куда тебя класть еще? Некуда.

Меня это поразило. То есть, вместо того, чтобы сказать ребенку честно: ну да, мы понимаем, что когда-то кровать была замечательная, но сейчас она, скорее всего, говно, но у нас кровати не лучше, да и заняты они все, так что придется терпеть, выхода нет, эти "умные взрослые" предпочли просто игнорировать жалобы ребенка. А некоторые еще и внушали чувство неполноценности: как ты можешь не любить такую замечательную кровать? Что ты, особенная, что ли? Или принцесса на горошине какая? Жри, что дают, и скажи спасибо.

Очень многое из моего советского детства я расхлебываю до сих пор. Вернее сказать, начинаю расхлебывать только сейчас, когда у меня уже выработался иммунитет и я могу взглянуть на ситуацию со стороны.

Но даже сейчас я предпочитаю не думать о той маленькой девочке, которую никто и никогда не поддерживал, и которую равнодушные взрослые оставили наедине с собственными проблемами и даже запретили жаловаться.