(no subject)
2009-07-06 03:39Белый, зеленый, желтый - цвета лета.
Цветет вишня - белые лепестки, зеленые листья, сладковато-горький запах от коры, а смола безвкусная, но так же пахнет.
Цветет жасмин - белые лепестки, желтая серединка, зеленые листья, гибкие ветви, одуряюще сладкий, душный аромат - но жасмин не цветок, его нельзя поставить в вазу, только и остается, что наклонять ветви и вдыхать облака, плавать в пыльце. Жасмин цветет - запомнить, запомнить его аромат, скоро белые лепестки опадут, скоро прекратится запах, начнется середина лета.
Цветет липа - зеленые листья, желтые гусеницы-цветы, запах медвяный, но тонкий, ненавязчивый, так и не почувствуешь сразу, и только ночью, оказавшись среди цветущих лип, ты настороженно принюхиваешься к новому аромату, и плывет голова.
Ночью все затихает, сглаживается, исчезает шум, придавливается к земле суета, и вот тогда ароматы вырываются на свободу, и пахнет, пахнет, пахнет липа, жасмин, вишня.
Скоро этого не станет, скоро опадет белое, порыжеет зеленое, спрячется желтое, задушит небо седая хмарь, закрутит тяжелыми дождями, ляжет вата снега, надолго, надолго! И тогда, в царстве белого, серого, темно-коричневого, в царстве, где нет солнца, в царстве скрытой грязи и усталой грусти, я присяду, закрою глаза и вспомню эти запахи и эти цвета.
Белый, зеленый, желтый.
Цветет вишня - белые лепестки, зеленые листья, сладковато-горький запах от коры, а смола безвкусная, но так же пахнет.
Цветет жасмин - белые лепестки, желтая серединка, зеленые листья, гибкие ветви, одуряюще сладкий, душный аромат - но жасмин не цветок, его нельзя поставить в вазу, только и остается, что наклонять ветви и вдыхать облака, плавать в пыльце. Жасмин цветет - запомнить, запомнить его аромат, скоро белые лепестки опадут, скоро прекратится запах, начнется середина лета.
Цветет липа - зеленые листья, желтые гусеницы-цветы, запах медвяный, но тонкий, ненавязчивый, так и не почувствуешь сразу, и только ночью, оказавшись среди цветущих лип, ты настороженно принюхиваешься к новому аромату, и плывет голова.
Ночью все затихает, сглаживается, исчезает шум, придавливается к земле суета, и вот тогда ароматы вырываются на свободу, и пахнет, пахнет, пахнет липа, жасмин, вишня.
Скоро этого не станет, скоро опадет белое, порыжеет зеленое, спрячется желтое, задушит небо седая хмарь, закрутит тяжелыми дождями, ляжет вата снега, надолго, надолго! И тогда, в царстве белого, серого, темно-коричневого, в царстве, где нет солнца, в царстве скрытой грязи и усталой грусти, я присяду, закрою глаза и вспомню эти запахи и эти цвета.
Белый, зеленый, желтый.
(no subject)
2009-06-28 19:33сегодня я вспомнила тот самый день
(через 3 месяца будет 10 лет)
в тот самый день я точно знала
что если и выйдет когда-нибудь моя автобиография
эта глава моей жизни будет называться "Катя"
прости меня
прости меня, Катя
за день до того я увидела его руки
эти руки
на томике Стругацких
были самыми красивыми руками на свете
на следующей паре была античная литература
всего полтора часа - и ты влюблена
а что делать, если 17 лет
17 лет, понимаешь, Катя?
ты катишься на старом велике по дороге мимо поля
ты знаешь каждый ухаб на этой дороге, каждую ямку-выемку
и вдруг ты останавливаешься
я помню, прекрасно помню - мне 17, я в голубом платье на синем "Салюте"
июнь или июль, лето в разгаре
тебя еще ничто не беспокоит, только мысль вдруг пришла - мне 17, и больше никогда не будет
мне 17, и я в самом любимом месте на земле
больше этого не будет, это был последний год, когда я видела это поле
оно мне снится ночами до сих пор
но дорога на ту дачу закрыта, как закрыта дверь в детство
а через пару месяцев - университет
и эти руки
и ты, Катя
блестящая, высокая, волосы воронокрылые
пушистые, кудрявые
но главное - ты сидела с ним
да
я хотела тебе сказать это еще тогда
прости меня, Катя
ты меня тогда не интересовала
я познакомилась с тобой только потому, что хотела быть ближе к нему
это только потом я узнала
сплошная мигрень, черные глаза, бабка-ведьма
ты всерьез верила, что кто-то живет в твоей комнате и не дает дышать
ты ела лимоны и терла веснушки
училась самозабвенно
а рядом была любовь моя
голубоглазый красивый блондин в очках
дешевый серый свитер, бордовый узор этнический
хорошо знал украинский язык
белая кожа, тонкие пальцы, серебряная оправа очков
губы сухие, вечно потрескавшиеся
"Океан Эльзы" и Стругацкие
ты много читал, много думал, мало делал
и рядом я
невидимо, неслышимо
тогда я еще не знала, что те, кто родился в Крыму, не похожи на нас
спустя 10 лет
я говорю это тебе сегодня
прости меня, Катя
любовь поболела и ушла
а вот ты
ты осталась со мной на долгие годы
(через 3 месяца будет 10 лет)
в тот самый день я точно знала
что если и выйдет когда-нибудь моя автобиография
эта глава моей жизни будет называться "Катя"
прости меня
прости меня, Катя
за день до того я увидела его руки
эти руки
на томике Стругацких
были самыми красивыми руками на свете
на следующей паре была античная литература
всего полтора часа - и ты влюблена
а что делать, если 17 лет
17 лет, понимаешь, Катя?
ты катишься на старом велике по дороге мимо поля
ты знаешь каждый ухаб на этой дороге, каждую ямку-выемку
и вдруг ты останавливаешься
я помню, прекрасно помню - мне 17, я в голубом платье на синем "Салюте"
июнь или июль, лето в разгаре
тебя еще ничто не беспокоит, только мысль вдруг пришла - мне 17, и больше никогда не будет
мне 17, и я в самом любимом месте на земле
больше этого не будет, это был последний год, когда я видела это поле
оно мне снится ночами до сих пор
но дорога на ту дачу закрыта, как закрыта дверь в детство
а через пару месяцев - университет
и эти руки
и ты, Катя
блестящая, высокая, волосы воронокрылые
пушистые, кудрявые
но главное - ты сидела с ним
да
я хотела тебе сказать это еще тогда
прости меня, Катя
ты меня тогда не интересовала
я познакомилась с тобой только потому, что хотела быть ближе к нему
это только потом я узнала
сплошная мигрень, черные глаза, бабка-ведьма
ты всерьез верила, что кто-то живет в твоей комнате и не дает дышать
ты ела лимоны и терла веснушки
училась самозабвенно
а рядом была любовь моя
голубоглазый красивый блондин в очках
дешевый серый свитер, бордовый узор этнический
хорошо знал украинский язык
белая кожа, тонкие пальцы, серебряная оправа очков
губы сухие, вечно потрескавшиеся
"Океан Эльзы" и Стругацкие
ты много читал, много думал, мало делал
и рядом я
невидимо, неслышимо
тогда я еще не знала, что те, кто родился в Крыму, не похожи на нас
спустя 10 лет
я говорю это тебе сегодня
прости меня, Катя
любовь поболела и ушла
а вот ты
ты осталась со мной на долгие годы
(no subject)
2009-06-28 16:27сегодня мне приснилось, что викодин не имеет побочных эффектов
что к нему не привыкаешь
или, по крайней мере, так утверждают врачи
но когда ты просыпаешься, ты вспоминаешь, что врачи прописывают ибупрофен
советуют терпеть
но я пью викодин, мама, и играю блюз
совсем неплохо относиться к жизни, как к сновидению
ты просыпаешься даже от самого дурного сна
и мы однажды проснемся в другой жизни
так учил Будда
все неприятности преходящи
но что делать, мама, если сон прекраснее самой жизни?
что к нему не привыкаешь
или, по крайней мере, так утверждают врачи
но когда ты просыпаешься, ты вспоминаешь, что врачи прописывают ибупрофен
советуют терпеть
но я пью викодин, мама, и играю блюз
совсем неплохо относиться к жизни, как к сновидению
ты просыпаешься даже от самого дурного сна
и мы однажды проснемся в другой жизни
так учил Будда
все неприятности преходящи
но что делать, мама, если сон прекраснее самой жизни?
Не судьба и нежелание
2008-10-28 12:00холодная, как лед. улыбается одними губами
носит черные строгие пиджаки, держит спину очень прямо
говорят, очень богатая
никто не мог сказать, как ее перевели на эту должность
она, кажется, тоже не знала
но работала на совесть
ее уважали, недолюбливали, шептались за спиной
вроде замужем, а мужа не видно
мялись и запинались, когда она смотрела и слушала
постукивала зонтом-тростью по старому паркету
а он был обычным ментом, только глаза чересчур серые
любил грызть ручки и носить свитера с высоким воротником
говорил: наслушались, хватит
наши компьютерщицы - понятные девки, а это что такое
но в глубине души робел
она засела в нем, как в мизинце заноза
думал о ней часто
а дома жена
красит волосы в рыжий цвет и готовит борщи
борщи получались отменнейшие
и он любил ее
или так ему думалось
и только черные волосы этой
нарушали мещанскую гармонию
черные, блестящие, всегда в хвосте
и вся она строгая, недоступная
он матерился сквозь зубы и шел в бар
там он цедил что-то о проклятых бабах
видел ее
не в снах
хотя жаль
по выходным - теща
он прибивал полки в ванной
клеил кафель
жена курила на кухне
оливье, помидоры, водка
после голова раскалывалась, и он хотел на работу
потом настала зима, и стало совсем невыносимо
ее присоединили к группе
присовокупили, как выразился начальник
теперь она не слушала, а говорила
и каждое слово царапало сердце
и он матерился снова
глупо, кому расскажешь - не поверят
оставалось только смириться и терпеть
и он терпел
находил мазохистское удовольствие
любовь его была терпкой, как аргентинское вино
которое он никогда не пробовал
но чувство осталось в нем
переплелось ожиданием сказки с запахом старой мебели
отделение небогатое
даже печка в углу осталась от прошлых хозяев
иногда он видел, как здесь, в семнадцатом году,
врывались эти, в кожаных куртках и красных косынках
потом думал, что ей бы тоже пошла косынка
пошел и купил ее
запаковал в прозрачный пакет, положил под дверью
она, конечно, ничего не сказала и косынку не носила
это бесило и притягивало одновременно
и к горлу медленно подтягивалось отчаяние
он ведь уже тогда понимал, что - никогда
целовал на ночь жену, и на губах оставался едкий вкус вины
она поворачивалась на бок
а он смотрел на темно-рыжее небо
и думал: Питер, Питер, ты город греха
а что взять с него, он же обычный опер
ну и пускай глаза серые
не любовные же романы ему писать, в самом деле
но иногда он закрывал свои папки
противный снег, ранняя темнота, грязная рама
и это чувство, ноющее и скверное, как заноза
ее голос слушать было все невозможней
словно ломались льдинки на толстом стекле
впору уши заткнуть, но он смотрел и смотрел
да, чувство было прескверное
прошито белыми нитками
нечистое, как паркет после мастики
прилипчивое, как снег в конце зимы
а потом друг оказался кротом
он смотрел то ли несчастно, то ли не понимая
тогда подумал, что однажды - система его сожрет
и с горя, с дурных своих мозгов ввалился к ней в кабинет
она долго смотрела, ничего не говоря
потом сказала: я уезжаю, Роман Игоревич
и тут жизни бы и кончиться, как в старых плохих романах
но он пожал плечами
то ли проходить начало, то ли привык к боли
но перед отъездом
она подъехала на фиолетовом форде
открыла дверцу, попросила сесть рядом
сказала: я дура, наверное
пожалуйста, поцелуйте меня
это невыносимо
он прикоснулся губами осторожно, как к монастырю
она ведь и была святыней
а потом покатилось
земная, душная, теплая
и дыхание свежее
звонкое и прозрачное, как апрельская капель
она что-то шептала
потом он вспомнил только "ты красивый"
отворила дверцу
выкинула
вышвырнула
все это время она писала ему стихи, клала в стол
улыбалась одними губами
потом послала их в одном конверте, уехав в Америку
он долго пил в баре, перечитывал
жалел, что разучился плакать
водой разбавлял виски, морщился от мерзкого вкуса
она говорила, что скотч надо пить чистым
и он расчесывал запястья
вспоминал и снова перечитывал
через 2 года его убили
а она больше никогда не была в Питере
этот город помнил слишком много
и лишь иногда она доставала красную косынку и плакала
как говорят, инцидент исперчен
и ни к чему это все
=====
Страшно хочется, чтоб она тебя обожала,
Баловала и берегла.
И напомни мне, чтоб я больше не приезжала.
Чтобы я действительно не смогла.*
* автор последней строфы -
vero4ka
носит черные строгие пиджаки, держит спину очень прямо
говорят, очень богатая
никто не мог сказать, как ее перевели на эту должность
она, кажется, тоже не знала
но работала на совесть
ее уважали, недолюбливали, шептались за спиной
вроде замужем, а мужа не видно
мялись и запинались, когда она смотрела и слушала
постукивала зонтом-тростью по старому паркету
а он был обычным ментом, только глаза чересчур серые
любил грызть ручки и носить свитера с высоким воротником
говорил: наслушались, хватит
наши компьютерщицы - понятные девки, а это что такое
но в глубине души робел
она засела в нем, как в мизинце заноза
думал о ней часто
а дома жена
красит волосы в рыжий цвет и готовит борщи
борщи получались отменнейшие
и он любил ее
или так ему думалось
и только черные волосы этой
нарушали мещанскую гармонию
черные, блестящие, всегда в хвосте
и вся она строгая, недоступная
он матерился сквозь зубы и шел в бар
там он цедил что-то о проклятых бабах
видел ее
не в снах
хотя жаль
по выходным - теща
он прибивал полки в ванной
клеил кафель
жена курила на кухне
оливье, помидоры, водка
после голова раскалывалась, и он хотел на работу
потом настала зима, и стало совсем невыносимо
ее присоединили к группе
присовокупили, как выразился начальник
теперь она не слушала, а говорила
и каждое слово царапало сердце
и он матерился снова
глупо, кому расскажешь - не поверят
оставалось только смириться и терпеть
и он терпел
находил мазохистское удовольствие
любовь его была терпкой, как аргентинское вино
которое он никогда не пробовал
но чувство осталось в нем
переплелось ожиданием сказки с запахом старой мебели
отделение небогатое
даже печка в углу осталась от прошлых хозяев
иногда он видел, как здесь, в семнадцатом году,
врывались эти, в кожаных куртках и красных косынках
потом думал, что ей бы тоже пошла косынка
пошел и купил ее
запаковал в прозрачный пакет, положил под дверью
она, конечно, ничего не сказала и косынку не носила
это бесило и притягивало одновременно
и к горлу медленно подтягивалось отчаяние
он ведь уже тогда понимал, что - никогда
целовал на ночь жену, и на губах оставался едкий вкус вины
она поворачивалась на бок
а он смотрел на темно-рыжее небо
и думал: Питер, Питер, ты город греха
а что взять с него, он же обычный опер
ну и пускай глаза серые
не любовные же романы ему писать, в самом деле
но иногда он закрывал свои папки
противный снег, ранняя темнота, грязная рама
и это чувство, ноющее и скверное, как заноза
ее голос слушать было все невозможней
словно ломались льдинки на толстом стекле
впору уши заткнуть, но он смотрел и смотрел
да, чувство было прескверное
прошито белыми нитками
нечистое, как паркет после мастики
прилипчивое, как снег в конце зимы
а потом друг оказался кротом
он смотрел то ли несчастно, то ли не понимая
тогда подумал, что однажды - система его сожрет
и с горя, с дурных своих мозгов ввалился к ней в кабинет
она долго смотрела, ничего не говоря
потом сказала: я уезжаю, Роман Игоревич
и тут жизни бы и кончиться, как в старых плохих романах
но он пожал плечами
то ли проходить начало, то ли привык к боли
но перед отъездом
она подъехала на фиолетовом форде
открыла дверцу, попросила сесть рядом
сказала: я дура, наверное
пожалуйста, поцелуйте меня
это невыносимо
он прикоснулся губами осторожно, как к монастырю
она ведь и была святыней
а потом покатилось
земная, душная, теплая
и дыхание свежее
звонкое и прозрачное, как апрельская капель
она что-то шептала
потом он вспомнил только "ты красивый"
отворила дверцу
выкинула
вышвырнула
все это время она писала ему стихи, клала в стол
улыбалась одними губами
потом послала их в одном конверте, уехав в Америку
он долго пил в баре, перечитывал
жалел, что разучился плакать
водой разбавлял виски, морщился от мерзкого вкуса
она говорила, что скотч надо пить чистым
и он расчесывал запястья
вспоминал и снова перечитывал
через 2 года его убили
а она больше никогда не была в Питере
этот город помнил слишком много
и лишь иногда она доставала красную косынку и плакала
как говорят, инцидент исперчен
и ни к чему это все
=====
Страшно хочется, чтоб она тебя обожала,
Баловала и берегла.
И напомни мне, чтоб я больше не приезжала.
Чтобы я действительно не смогла.*
* автор последней строфы -
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
Эд думает об Инес. Под палящим солнцем
ему встают образы тех, кого он когда-то любил: Лил, Меджерс, старый скрипучий седан, он отталкивается ногами от его стенок, а дома ждет... нет, не мать, мать давно умерла, и лишь Инес напоминает о ней - такой же разрез глаз, профиль, а может, он все выдумал, может, просто по ней скучает.
Эд думает об Инес. Она приняла бельчонка
Скутера, а все остальное выбросила, а он потратил кучу денег - по ее меркам - на плюшевые игрушки и шикарный букет цветов - а ведь он еще помнит, где заказывать цветы: справа под лестницей на первом этаже (первый этаж, запомни, Эдмунд, первый, не цокольный), он именно там заказывал цветы в палату матери.
Эд думает об Инес. Шеф Паркер
считает, что искать стреляные гильзы - пустая затея, все равно во всем виноваты ниггеры, но Эд не унимается, горит где-то в районе желудка отчаянное, яростное, горькое и горячее чувство справедливости: я докажу! Нельзя, нельзя ни в чем уступать слабости, сегодня откажешься от пустячной взятки (всего десять долларов), а завтра - от миллиона взяток, и пусть хоть весь Диснейленд сгорит.
Эд думает об Инес. Как-то незаметно
она заняла все его мысли, он вспоминает, как она плакала, прижав к груди бельчонка, какие у нее грустные глаза и как ей одиноко.
А потом Эд перестает думать, ему жарко - разгар весны, в парке душно, он весь измазан в грязи и пыли, как и все остальные, но его уже захватывает рабочая лихорадка, он просто утирается платком и упорно продолжает, пока кто-то не крикнул: "Нашел!". И Эд бежит, захваченный возбуждением, повторяя про себя: это оно, оно, лишь бы оно, Господи, лишь бы оно...
Все впустую. Инес не думает об Эде.
ему встают образы тех, кого он когда-то любил: Лил, Меджерс, старый скрипучий седан, он отталкивается ногами от его стенок, а дома ждет... нет, не мать, мать давно умерла, и лишь Инес напоминает о ней - такой же разрез глаз, профиль, а может, он все выдумал, может, просто по ней скучает.
Эд думает об Инес. Она приняла бельчонка
Скутера, а все остальное выбросила, а он потратил кучу денег - по ее меркам - на плюшевые игрушки и шикарный букет цветов - а ведь он еще помнит, где заказывать цветы: справа под лестницей на первом этаже (первый этаж, запомни, Эдмунд, первый, не цокольный), он именно там заказывал цветы в палату матери.
Эд думает об Инес. Шеф Паркер
считает, что искать стреляные гильзы - пустая затея, все равно во всем виноваты ниггеры, но Эд не унимается, горит где-то в районе желудка отчаянное, яростное, горькое и горячее чувство справедливости: я докажу! Нельзя, нельзя ни в чем уступать слабости, сегодня откажешься от пустячной взятки (всего десять долларов), а завтра - от миллиона взяток, и пусть хоть весь Диснейленд сгорит.
Эд думает об Инес. Как-то незаметно
она заняла все его мысли, он вспоминает, как она плакала, прижав к груди бельчонка, какие у нее грустные глаза и как ей одиноко.
А потом Эд перестает думать, ему жарко - разгар весны, в парке душно, он весь измазан в грязи и пыли, как и все остальные, но его уже захватывает рабочая лихорадка, он просто утирается платком и упорно продолжает, пока кто-то не крикнул: "Нашел!". И Эд бежит, захваченный возбуждением, повторяя про себя: это оно, оно, лишь бы оно, Господи, лишь бы оно...
Все впустую. Инес не думает об Эде.
(no subject)
2008-02-27 01:07Далеко ли, долго ли - слышишь, снова завывает вьюга, только я уже не крадусь израненными лапами по льду, а закрываю дверь, не пуская холод в дом.
Далеко ли, долго ли - уже и не помню, когда в первый раз я увидела луну, красную и зловещую, как кровь, а потом ярко-бледную, как лицо мертвеца, только помню, как ныли ребра от быстрого бега, и звучал, переливался в горле вой.
Далеко ли, долго ли - ты украл с неба луну и приручил меня, и я забыла о беге, о шерсти и о вое, забыла имена волчат, одно только забыть не могу - янтарные очи их отца, которые до сих пор являются мне во сне.
Далеко ли, долго ли - тебя уж давно не стало, а я живу себе и живу, не пускаю холод в дом, выметая забытое на метель.
...Но сегодня снова взошла кроваво-красная луна, и я, заперев дверь, сижу перед окном и снова хочу выть, но не знаю, от чего: то ли от природы моей многогрешной, то ли от старой, закоренелой привычки.
Далеко ли, долго ли - уже и не помню, когда в первый раз я увидела луну, красную и зловещую, как кровь, а потом ярко-бледную, как лицо мертвеца, только помню, как ныли ребра от быстрого бега, и звучал, переливался в горле вой.
Далеко ли, долго ли - ты украл с неба луну и приручил меня, и я забыла о беге, о шерсти и о вое, забыла имена волчат, одно только забыть не могу - янтарные очи их отца, которые до сих пор являются мне во сне.
Далеко ли, долго ли - тебя уж давно не стало, а я живу себе и живу, не пускаю холод в дом, выметая забытое на метель.
...Но сегодня снова взошла кроваво-красная луна, и я, заперев дверь, сижу перед окном и снова хочу выть, но не знаю, от чего: то ли от природы моей многогрешной, то ли от старой, закоренелой привычки.
(no subject)
2008-01-29 12:14Неотвратимое ожидание лета - солью по венам, ветром по рукавам, снегом по асфальту. Я снова спотыкаюсь об стеклянные двери, не удерживаю - руки слабы, но идти вперед надо, и я иду.
Еще одно плохое утро, еще одна ночь почти без сна, наполненная холодом и размышлениями о той, другой жизни, которой никогда не было, но которую я тоже прожила. А засыпая, я снова чувствую запах рассветной росы, старого дерева и ладана - как тогда, в детстве.
Может, и правда, каждый человек - загадка, а может, людей, настоящих людей вокруг все меньше и меньше, а может их и не было никогда, они спускались к нам с желтоватых страниц дешевых женских романов и дорогих антикварных изданий классики.
Еще одно плохое утро, еще одна ночь почти без сна, наполненная холодом и размышлениями о той, другой жизни, которой никогда не было, но которую я тоже прожила. А засыпая, я снова чувствую запах рассветной росы, старого дерева и ладана - как тогда, в детстве.
Может, и правда, каждый человек - загадка, а может, людей, настоящих людей вокруг все меньше и меньше, а может их и не было никогда, они спускались к нам с желтоватых страниц дешевых женских романов и дорогих антикварных изданий классики.
(no subject)
2007-11-19 13:13В этом году не было толком осени, сразу настала зима, я не успела толком погулять по рыжим скверам, не вдыхала холодный воздух. Не было осени, а значит, не было осеннего моего обычного помешательства, только я не жалею - это, наверное, первая моя зима, которая мне нравится.
Холод обтекает руки и плечи, кривит рот в снисходительной усмешке, я представляю перед собой стекло, отделяющее меня от других, но добиваюсь того, что ко мне еще сильнее тянутся. И кто-то снова будет упрашивать - обмажь медом, приворожи, напои любчиком, вспомни былую страсть - и я бы даже вспомнила, но скучно, бесы, скучно.
Холод обтекает руки и плечи, кривит рот в снисходительной усмешке, я представляю перед собой стекло, отделяющее меня от других, но добиваюсь того, что ко мне еще сильнее тянутся. И кто-то снова будет упрашивать - обмажь медом, приворожи, напои любчиком, вспомни былую страсть - и я бы даже вспомнила, но скучно, бесы, скучно.
(no subject)
2007-11-07 11:42Сердце, бедное мое сердце, вот уже утро, а ты снова болишь. Я знаю - ты выплакиваешь чужое горе, рассыпаешься на красивые, яркие имена, ты стремишься убежать, чтобы забыть, что ты больное, и я бегу вслед за тобой, забыв о себе, и задыхаюсь на бегу, но молю: не останавливайся.
Понимаешь, сердце, бедное мое сердце, ты само подсадило меня на наркотики, тебе нравится, когда меня накрывает волной чувственных образов, тебе нравится, когда на языке остается привкус ментола, и еще нет двенадцати, а я пью третью чашку кофе.
На самом деле мне нравится, что ты болишь, ведь это значит, что ты живое, и я прошу одного: не сгори раньше срока.
Понимаешь, сердце, бедное мое сердце, ты само подсадило меня на наркотики, тебе нравится, когда меня накрывает волной чувственных образов, тебе нравится, когда на языке остается привкус ментола, и еще нет двенадцати, а я пью третью чашку кофе.
На самом деле мне нравится, что ты болишь, ведь это значит, что ты живое, и я прошу одного: не сгори раньше срока.
Зарисовка по Толкину. Персонажей не называю, но все достаточно очевидно.
====================
( Read more... )
====================
( Read more... )
(no subject)
2007-02-04 23:56Хочется написать: села на качели, глаза параллельно небу, яркому, зимнему, белому, закружилась голова, забылись слова.
Хочется написать: когда-то губ не было, не было рта, все понимали друг друга без слов - в прошлой жизни или последующей, но не было, не было рта!
Хочется написать: сломались решетки на окнах второго этажа, а хозяева загородились грязными жалюзи, теперь точно не влезут, побоятся.
Хочется написать: спилили красивые крымские тополя, давнюю достопримечательность района, а может не спилили, просто свалили, когда перекапывали землю, чтобы построить еще одну новостройку.
Хочется написать: детство ушло, а теперь уходят и воспоминания о нем.
Хочется написать, как болит сердце, но это всего лишь слова, в них нет чувств.
Хочется написать: когда-то губ не было, не было рта, все понимали друг друга без слов - в прошлой жизни или последующей, но не было, не было рта!
Хочется написать: сломались решетки на окнах второго этажа, а хозяева загородились грязными жалюзи, теперь точно не влезут, побоятся.
Хочется написать: спилили красивые крымские тополя, давнюю достопримечательность района, а может не спилили, просто свалили, когда перекапывали землю, чтобы построить еще одну новостройку.
Хочется написать: детство ушло, а теперь уходят и воспоминания о нем.
Хочется написать, как болит сердце, но это всего лишь слова, в них нет чувств.
(no subject)
2006-12-16 23:58Сегодня плачет небо - так говорят, когда идет дождь. Язычники верили, что, когда человек проливает слезы, соленая вода впитывается в Мать землю, и, когда Мать переполняется влагой, она отдает ее Отцу небу. Язычники верили, что дождь - это слезы многих людей. Такое вот аллегоричное подтверждение третьего закона Ньютона.
Сегодня идет дождь, и я распахиваю окно, вдыхая сырой густой воздух, пропитанный ароматами влажной земли. А вдруг язычники правы? Если сила действия равна силе противодействия, если все, что ты сделал, возвращается к тебе же, то куда тогда утекают выплаканные слезы? Возможно ли, что когда-нибудь, когда песочные часы Времени перевернутся, или их сбросит со стола наглая кошачья лапа, вся боль вернется нам радостью? Я не знаю. Но сегодня плачет небо, и я подставляю щеки под тяжелые капли, надеясь облегчить чью-то боль.
Сегодня идет дождь, и я распахиваю окно, вдыхая сырой густой воздух, пропитанный ароматами влажной земли. А вдруг язычники правы? Если сила действия равна силе противодействия, если все, что ты сделал, возвращается к тебе же, то куда тогда утекают выплаканные слезы? Возможно ли, что когда-нибудь, когда песочные часы Времени перевернутся, или их сбросит со стола наглая кошачья лапа, вся боль вернется нам радостью? Я не знаю. Но сегодня плачет небо, и я подставляю щеки под тяжелые капли, надеясь облегчить чью-то боль.
(no subject)
2006-11-02 11:51Очень хочется, чтобы сбылось, чтобы совпало - ты ведь тоже хочешь, я знаю, чувствую, умоляют о встрече нервные руки и искривленные в улыбке губы, чтобы потом разлететься, распахнуться в удивленном вскрике, обжечь дыханием, ослепить металлическим блеском. Полно, не бывает таких чудес, чтобы совпало - хотя, знаешь, я в это тоже когда-то верила.
А будет ли все? Полно, ты ведь и сама видишь - между нами километры слез, разлук, расставаний, предательств и чужой ненависти, она наполняет нас, льется жирным липким мазутом в прозрачную воду былой наивности. Полно, между нами километры, и этого достаточно.
И все же я знаю, что где-то очень далеко, засыпая на изумрудных холмах или заснеженных вершинах, ты думаешь обо мне, а я, сейчас и здесь, неслышно кричу в расколотое твоими и моими мольбами - одно на двоих - наше серое немое небо.
А будет ли все? Полно, ты ведь и сама видишь - между нами километры слез, разлук, расставаний, предательств и чужой ненависти, она наполняет нас, льется жирным липким мазутом в прозрачную воду былой наивности. Полно, между нами километры, и этого достаточно.
И все же я знаю, что где-то очень далеко, засыпая на изумрудных холмах или заснеженных вершинах, ты думаешь обо мне, а я, сейчас и здесь, неслышно кричу в расколотое твоими и моими мольбами - одно на двоих - наше серое немое небо.
(no subject)
2006-09-26 22:54Струнами по нервному синтезатору: "Рыул вуинтор мие драгу мий, дар май мулт адор окюл лакулуй".
Понимаешь, я живу в отражениях - сегодня я увидела отблеск жидкокристаллического монитора на грязном стекле маршрутки, и метафора пришла сама собой, как и все озарения: все мои воспоминания, настоящие и выдуманные - это тоже отблески, отражения в чьих-то грязных осколках реальности.
Понимаешь, отражения - это вовсе даже не плохо. Ведь они тоже существуют - пусть не в этом времени и пространстве, но существуют. А реальное, когда-то случившееся, тоже со временем забывается, стирается из памяти, как старые краски с потемневшего зеркала - и тоже становится отражением. И я спрошу тебя, вот прямо встану и спрошу: какая разница, откуда очередной осколок - подобрала ли я его на улице или это и в самом деле разбившееся сердце жестокого тролля?
Понимаешь, даже если все, что я тебе рассказываю, не происходило в реальности, это еще не значит, что это неправда. Оно могло бы случиться, и оно может еще случиться. Давай я просто отложу эти стихи, которые я пишу тебе, несуществующей, неживой, нереальной, и подарю тебе же, тебе настоящей и живой, через два, скажем, года, и посмотрим, сможешь ли ты тогда сказать, что всего этого - не было.
Понимаешь, отражения тоже живут. Ведь ты тоже разговариваешь с собой в зеркале.
Понимаешь, я живу в отражениях - сегодня я увидела отблеск жидкокристаллического монитора на грязном стекле маршрутки, и метафора пришла сама собой, как и все озарения: все мои воспоминания, настоящие и выдуманные - это тоже отблески, отражения в чьих-то грязных осколках реальности.
Понимаешь, отражения - это вовсе даже не плохо. Ведь они тоже существуют - пусть не в этом времени и пространстве, но существуют. А реальное, когда-то случившееся, тоже со временем забывается, стирается из памяти, как старые краски с потемневшего зеркала - и тоже становится отражением. И я спрошу тебя, вот прямо встану и спрошу: какая разница, откуда очередной осколок - подобрала ли я его на улице или это и в самом деле разбившееся сердце жестокого тролля?
Ну те супэра ту юбитул меу
Кэ рэмын аша, кум ма фост мереу.
Понимаешь, даже если все, что я тебе рассказываю, не происходило в реальности, это еще не значит, что это неправда. Оно могло бы случиться, и оно может еще случиться. Давай я просто отложу эти стихи, которые я пишу тебе, несуществующей, неживой, нереальной, и подарю тебе же, тебе настоящей и живой, через два, скажем, года, и посмотрим, сможешь ли ты тогда сказать, что всего этого - не было.
Вы скажете - это бредит малярия?
Это было, было в Одессе.
Понимаешь, отражения тоже живут. Ведь ты тоже разговариваешь с собой в зеркале.
(no subject)
2006-09-17 16:08Мне не хватает вздохов
Край рукава теребя
Сердце унять пытаюсь
Имя придумать твое
Рвется сердце из груди, рвется-пытаюсь-колотится-пытаюсь-бьется.
Я пытаюсь придумать имя, твое имя, имя, которым бы тебя называла только я, имя, сладкое для меня, словно летний мед, и остро-горькое для тебя, как продрогшая осенняя земля.
Ты скажешь, что у тебя уже есть имя - простое и красивое, из трех слогов. Три слога - тризвучие, триединство, тригласие. Три слога, простые, красивые, и банальные, скажу тебе я.
Магдалена, Мария, Мелисса, Матильда, Мерседес - смотри, сколько у тебя имен, скажу тебе я. Смотри, как тебя называли.
А я хочу придумать тебе имя, которое будет только твоим, уникальным, остро-горьким, звенящим, как эта осень.
И я пробую на языке три гласные, смотрю, как они ложатся на мою ладонь, отдаются ли теплом или, оцарапав, убегают.
Это сложно, так что потерпи.
Мирабель, Марчелла, Мадонна, Мальвина, Мэрилин - смотри, сколько тебя, а я одна.
Край рукава теребя
Сердце унять пытаюсь
Имя придумать твое
Рвется сердце из груди, рвется-пытаюсь-колотится-пытаюсь-бьется.
Я пытаюсь придумать имя, твое имя, имя, которым бы тебя называла только я, имя, сладкое для меня, словно летний мед, и остро-горькое для тебя, как продрогшая осенняя земля.
Ты скажешь, что у тебя уже есть имя - простое и красивое, из трех слогов. Три слога - тризвучие, триединство, тригласие. Три слога, простые, красивые, и банальные, скажу тебе я.
Магдалена, Мария, Мелисса, Матильда, Мерседес - смотри, сколько у тебя имен, скажу тебе я. Смотри, как тебя называли.
А я хочу придумать тебе имя, которое будет только твоим, уникальным, остро-горьким, звенящим, как эта осень.
И я пробую на языке три гласные, смотрю, как они ложатся на мою ладонь, отдаются ли теплом или, оцарапав, убегают.
Это сложно, так что потерпи.
Мирабель, Марчелла, Мадонна, Мальвина, Мэрилин - смотри, сколько тебя, а я одна.
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
Мне двенадцать лет, на дворе пасмурный август 1993 года. В доме сыро и холодно, дедушка топит печку, я лежу в соседней комнате под одеялом и слушаю плеер. Плеер, как сейчас помню, Sony, с реверсом, цифровым радио, а главное, с записью. Папа покупал мне чистые кассеты, я слушала радио и записывала все, что понравилось. Иногда это были старые, известные мелодии, иногда смутно знакомые, иногда совсем новые - в этом и была прелесть таких радиосборников, в разнообразии.
Помню - шипение настройки, потом что-то оборвалось, потом снова шипение и...
Never was a cornflake girl
Thought that was a good solution
Я затихла. Потом вспомнился клип - Тори в белых пушистых сапогах, падает в гамак-паутину, а вокруг кукурузное поле. Я видела этот клип по MTV, и мне не понравился ни он, ни песня. Но сегодня был август и в доме было холодно, а в ушах было двухголосие, и я, кажется, куда-то падала.
They musta paid her a nice price
She's puttin' on her string bean love
Это потом я узнала такие слова, как блюз, ударные, связь с мертвым ребенком и микрофон над фоно. Потом. Но тогда был холодный август 1993, и мой любимый дедушка, которому осталось жить три года, топил печку, бабушка готовила обед, а на шкафу лежали свертки старых обоев.
=================================
Сегодня я иду в еМуль, загружаю эту песню, закрываю глаза и снова падаю.
Скачать 3,6 Мб.
(no subject)
2006-09-06 19:24Словно с картины Босха, сходят твои слова - видишь, вот это "да" словно уродливая монахиня с хвостом, а вот это "нет" - словно шатер из горностая на изображении рая. Слова они как одежда, что-то жмет, что-то впору, а в чем-то ты тонешь, словно в огромных складках красной мантии Пречистой Девы.
Ты видела босховских ведьм? Я думала, он нарисует танцующих обнаженных нимф, но Босх никогда не врал при изображении человеческой натуры. Это старые, усталые женщины, стоящие босиком на мостовой, одна держит склянку и дохлую крысу, вторая подметает двор.
Знаешь, однажды я расскажу тебе сказку про двух колдуний. Одна была старой, Мудрой Совой, а вторая - Юной Луной. Не бойся, эта сказка с хорошим концом, Юная Луна вышла замуж за расколдованного ей же принца, а вот Мудрая Сова умерла, но в ночь своей кончины попросила Смерть слетать к Юной Луне и сказать, чтобы она больше ее не искала. Смерть разрешил ей. Он знал, что Юная Луна все равно не сможет ничего понять, только проплачет всю ночь, и так оно и случилось.
Смерть и Жизнь, Рай и Ад, Видимое и Невидимое всегда идут об руку, и Босх рисует то святого Иоанна Крестителя, срывающего огромный, невероятный плод размером с тыкву, то кончину любимой герцогини с уродливыми головами монашек.
Но ты, главное, помни, что у той сказки был хороший конец. И если ты будешь верить, сильно-сильно, то поверю и я, что в той сказке, где сейчас играю я, словно кукла в марионеточном театре, тоже закончится все хорошо. А принца мы так и оставим заколдованным.
Ты видела босховских ведьм? Я думала, он нарисует танцующих обнаженных нимф, но Босх никогда не врал при изображении человеческой натуры. Это старые, усталые женщины, стоящие босиком на мостовой, одна держит склянку и дохлую крысу, вторая подметает двор.
Знаешь, однажды я расскажу тебе сказку про двух колдуний. Одна была старой, Мудрой Совой, а вторая - Юной Луной. Не бойся, эта сказка с хорошим концом, Юная Луна вышла замуж за расколдованного ей же принца, а вот Мудрая Сова умерла, но в ночь своей кончины попросила Смерть слетать к Юной Луне и сказать, чтобы она больше ее не искала. Смерть разрешил ей. Он знал, что Юная Луна все равно не сможет ничего понять, только проплачет всю ночь, и так оно и случилось.
Смерть и Жизнь, Рай и Ад, Видимое и Невидимое всегда идут об руку, и Босх рисует то святого Иоанна Крестителя, срывающего огромный, невероятный плод размером с тыкву, то кончину любимой герцогини с уродливыми головами монашек.
Но ты, главное, помни, что у той сказки был хороший конец. И если ты будешь верить, сильно-сильно, то поверю и я, что в той сказке, где сейчас играю я, словно кукла в марионеточном театре, тоже закончится все хорошо. А принца мы так и оставим заколдованным.
(no subject)
2006-09-04 23:45Величием рожденное слово - тризвучие, триединство, священный триумвират, которому поклоняются все поэты мира. (Здесь принято вставлять нечто пафосно-болезненное - например, много алкоголя и мало сна, извините меня, френды, я на последнем издыхании доползла до ЖЖ, но это ложь, я прекрасно выспалась и нахожусь в чудесном настроении и вообще у меня все хорошо, но сейчас это немодно, так что эту часть я опускаю.) Они пишут - лето, август, дым. Они пишут - осень, синее небо и прозрачный воздух. Они пишут - ночь, незнакомка, окно. Они пишут - лестница, звонок, пусти, Мария!
Ужасно жаль, что катастрофы и людские беды перестали меня волновать, ужасно жаль, что я привыкла к ежедневным трагедиям и уподобилась гостям Пира по время чумы, но еще более жаль, что собственная боль и совесть, кажется, оставили меня.
Поэты пишут: "Взялся за фигуру - ходи!" Но пальцы бездумно гладят слоновую кость, расставленные на доске фигуры кажутся призраками, а игра вдруг перестала приносить удовольствие.
Знаете, как это скучно - все уметь?
Ужасно жаль, что катастрофы и людские беды перестали меня волновать, ужасно жаль, что я привыкла к ежедневным трагедиям и уподобилась гостям Пира по время чумы, но еще более жаль, что собственная боль и совесть, кажется, оставили меня.
Поэты пишут: "Взялся за фигуру - ходи!" Но пальцы бездумно гладят слоновую кость, расставленные на доске фигуры кажутся призраками, а игра вдруг перестала приносить удовольствие.
Знаете, как это скучно - все уметь?